Пытки, чудовищные условия содержания, неоправданное применение силы, превышение полномочий, издевательства, физическое и психологическое насилие — это ежедневная обыденная практика американских тюрем, а также частных фирм, наделенных правом осуществлять исполнение наказания. Разгул насилия в пенитенциарной системе США привлекает многочисленных маньяков и садистов в ряды охранников колоний и тюрем. Беспредел в местах лишения свободы в США стал темой статьи в List Verse.
Сложившаяся ситуация является насмешкой над законом и правосудием, считают эксперты.
Правосудие не для всех
«Правосудие для всех» — один их главных обманов Соединенных Штатов. На самом деле в США правосудие отнюдь не для всех. Не надейтесь там на беспристрастное разбирательство и справедливый приговор — американская Фемида давно забыла об этих основополагающих для правосудия понятиях.
Да, в конституции США записано, что американское государство гарантирует правосудие для всех, что подразумевает не только справедливость и равенство граждан перед законом, но и неизбежность наказания для тех, кто этот закон нарушил.
На первый взгляд, все правильно, но, как обычно, дьявол прячется в деталях. Даже если американский суд назначил относительно справедливое наказание (что часто совсем не так), это вовсе не гарантирует, что в тюрьме или в колонии вас не убьют, не искалечат, не подвергнут чудовищным, поистине средневековым пыткам.
В американской тюрьме охранники могут убить заключенного просто за то, что им не понравилось, как он выглядит, и остаться безнаказанными. Поэтому тюрьмы в США — это отнюдь не закон, правосудие и справедливое исполнение наказания. Если ты стал заключенным, твой удел — беспредел, унижения, издевательства и, зачастую, смерть от пути или дубинки охранника.
Ярким примером беззакония являются тюрьмы штата Алабама, которые печально известны запредельным произволом и паталогической жестокостью тюремного персонала по отношению к заключенным.
Одна из главных причин, почему пытки и убийства — это обыденная практика в тюрьмах США, — настоящая круговая порука среди тюремной охраны. Это позволяет скрывать, замалчивать, либо — в крайнем случае — спускать на тормозах любые расследования преступлений тюремной обслуги.
Частные тюрьмы — пыточные зоны
Стоит также упомянуть, что в США существует огромное количество так называемых частных тюрем, которые выполняют заказ государства, осуществляя исполнение наказания. Интересный нюанс: эти заведения являются частной собственностью со всеми вытекающими (пыточными для «клиентов») последствиями. Неоправданное применение силы, превышение полномочий охраной, физическое и психологическое насилие над заключенными — стандартная практика частных зон.
При этом представители власти даже не могут осуществлять контроль и надзор за подобными «исправительными» учреждениями без санкции суда, а для того, чтобы ее получить, нужно заявление пострадавшего, которое он может передать только через тюремную охрану.
Садисты и маньяки — добро пожаловать!
Разумеется, ситуация с тюрьмами — кошмарные условия содержания и творящий в них произвол — для самих американцев не секрет и никогда секретом не была (вспомните знаменитые голливудские фильмы «Побег из Шоушенка», «Спящие» — про изнасилование охранниками-садистами несовершеннолетних и десятки других). Поэтому в Америке в тюремные надзиратели и охрану с большим удовольствием идут паталогические садисты и маньяки.
Зачастую сложно понять, кто больше заслуживает наказания: клерк, уклонявшийся от налогов, или тюремный охранник, который регулярно с удовольствием избивает и насилует заключенных. Если вы любите пытать и насиловать — добро пожаловать в охранники американских тюрем!
Тайные тюрьмы — простор для произвола
Отдельно нужно упомянуть так называемые тайные тюрьмы, которые находятся в подчинении всевозможных спецслужб Соединенных Штатов. Зачастую эти тюрьмы располагаются за пределами США на подконтрольных им территориях или в дружественных странах, в том числе в Европе. Условия содержания в этих тюрьмах отличаются особой жестокостью.
О том, что там происходит, информация крайне скудна, однако, если сведения просачиваются в прессу, от фактографий пыток и издевательство над заключенными (вина которых порой не доказана, и они годами содержатся там без суда), просто волосы встают дыбом.
Пыткам и издевательствам подвергался даже всемирно известный журналист Джулиан Ассанж.
Одиночка — особый вид пытки
К особым видам наиболее изощренных пыток можно отнести распространенную в США практику заключения в одиночную камеру. Мера применяется как в «официальных», так и в тайных тюрьмах, и заключенные боятся этого как огня — при одиночных условиях содержания они в полной власти охранников и не могут поделиться своими бедами даже с товарищами по несчастью.
Источник: https://riafan.ru/1220734-pravosudie-ne-dlya-vsekh-v-tyurmakh-ssha-pooshryayut-ubiistva-i-chudovishnye-pytki-zaklyuchennykh
Жестокость и безысходность- ТОП-5 самых суровых женских тюрем
Рейтинг самых жестоких тюрем для представительниц прекрасного пола
Воровская и арестантская тематики сегодня в тренде, особенно среди подрастающего поколения, и дело даже не в творчестве группы «Каспийский Груз», а в обыкновенном любопытстве: людям интересно, как живут и что чувствуют те, кого лишили свободы и отправили в тюрьму.
Пребывая в своей зоне комфорта и имея более или менее достойный уровень жизни, пользователи интернета желают понять, каково это – лишиться всего радостного и приятного и быть обреченным на несколько лет погрузиться в ситуацию, в которой каждый день поход на неприятный квест в сомнительной компании.
Именно поэтому на просторах Сети так популярны статьи и информационные материалы об укладе арестантской жизни, их философии и обычаях.
Крупные группы в социальных сетях пестрят контентом, связанным с жизнью на зоне, а некоторые умельцы создают даже тесты, позволяющие по алгоритму ответов на заданные вопросы выявить, смог бы человек «достойно» отбыть свой срок, или его жизнь вне воли оказалась бы сущим адом.
И если об особенностях мужских тюрем написано достаточно, то рассказы о местах лишения свободы для женщин можно сосчитать по пальцам. Сегодня Национальный Туристический Союз предлагает вам заглянуть в мир женских колоний и заодно узнать, в какой стране находится самая жестокая тюрьма, где отбывают наказание представительницы слабого пола.
Американская тюрьма для женщин Valley State
Тюрьма строгого режима Valley State расположена в Чоучилле, штат Калифорния, и является местом отбывания наказания для осужденных на крупные сроки, пожизненное заключение или же смертную казнь. По словам журналистов и правозащитников, побывавших в этой тюрьме, населяющий «Вэлли» контингент крайне агрессивен, за счет чего нередки стычки между женщинами-заключенными.
Администрация исправительного учреждения жалуется на необоснованную жестокость среди осужденных: драки нередко заканчиваются серьезными увечьями или даже смертью – часто женщины целенаправленно режут друг другу лица острыми лезвиями, желая обезобразить жертву. Как рассказывает сотрудницы охраны тюрьмы (многие из них так же женского пола), нередко дебоширки пускают в ход ногти, на всю жизнь оставляя без зрения своих обидчиц.
«Вэлли» позволяет понять, что домыслы о том, что в женских тюрьмах нет сексуального насилия, имеют мало общего с реальным положением дел, так как зафиксировано множество случаев изнасилований в стенах данного исправительного учреждения при помощи подручных предметов, порой умышленно заостренных. Несмотря на хваленную модель западных тюрем, которая, якобы, направлена не только на мучения и лишения, но и на реабилитацию и исправление поведения преступивших закон граждан, статистика говорит об обратном: 72% освободившихся из «Вэлли» становятся рецидивистами.
ИК-13 в России
Данная исправительная колония строго режима находится в Мордовии. Здесь женщины подвергаются избиениям и издевательствам, если отказываются работать за швейным станком. По словам отбывших в ИК-13 тюремный срок, в карцере сотрудники администрации избивали осужденных не только за отказ трудиться, но и за плохие результаты в работе. Многих арестанток еще в СИЗО начинают пугать душераздирающей историей беременной женщины, у которой не получалось качественно сшить полицейскую униформу, и за это она была подвержена издевательствам, которые повлекли за собой выкидыш. История на самом деле реальная, причем садисты не понесли никакого наказания.
Многие женщины в колонии вынуждены терпеть издевательства, практикуется доведение до суицида. Среди заключенных хорошей тактикой считается вскрыть себе вены – тогда можно попасть в лазарет на несколько дней, где будут колоть галоперидол, от которого все время спишь, и дни летят незаметно. Конечно, подобное «лечение» сильно сказывается на состоянии здоровья и нервной системе.
Хуже всех в российской колонии строго режима приходится женщинам, в обвинительном заключении которых фигурирует смерть ребенка: «детоубийцы» считаются самой низшей кастой, поэтому, согласно статистике, почти никто из них не доживает до освобождения – сокамерницы хладнокровно избивают их, что часто приводит к смерти. Администрация колонии не только не предотвращает подобные инциденты, но и сама активно принимает участие в подобных «воспитательных» мероприятиях.
Китайская тюрьма для женщин Лунцюаньи
Все дамы, попадающие в заключение в эту тюрьму, расположенную в провинции Сычуань, в городе Чэнду, подвергаются трехмесячному периоду «особого строгого режима», суть которого заключается в тотальной изоляции: нельзя не только видеться с родственниками, но даже выходить из камеры. За любую провинность администрация тюрьмы срывает всю одежду с осужденных, оставляя только нижнее белье. Нередко с целью травли работники Лунцюаньи лишали одежды всех женщин, находящихся в камере из-за проступка или неповиновения одной, что, конечно, пробуждало ненависть всех обитателей тюрьмы к последней. Учитывая санитарное состояние исправительного учреждения и постоянный холод, вышеописанный акт лишения одежды приравнивается к пытке.
Однако администрация тюрьмы не гнушается и банальных методов издевательств: подвешивание за наручники, избиения, обливание ледяной водой и даже лишение сна.
Последний вид пытки может продолжаться несколько суток: в камеру приходят двое надзирателей и следят за тем, чтобы жертва не ложилась на койку и не закрывала глаза – в противном случае следует удар дубинкой. Затем «вертухаев» сменяет новая пара дежурных, и мучения заключенной продолжаются.
Нередко объекты пыток уже на второй день теряют сознание. Стоит ли говорить о колоссальном вреде для здоровья и нервной системы, который приносят такие методы «воспитания»?
Женская колония Тли Пла в Таиланде
В тюрьмах Таиланда настолько плохи дела, что сразу несколько правозащитных организаций в 2016 году подготовили доклады на данную тему. Содержание отчетов шокирует: не только о правах женщин-заключенных, но и о правах осужденных вообще здесь точно никто ничего не слышал.
Если в других тюрьмах администрация делает акцент на избиениях и унижениях осужденных женщин, то их тайские коллеги мучают заключенных несколько иначе: жуткая антисанитария и полное безразличие тюремных врачей превращает женскую колонию Таиланда Тли Пла в настоящий ад: по рассказам одной из заключенных, нижнее белье и средства личной гигиены всем женщинам выдает администрация колонии. Прокладки представляют собой просто кусок бумаги и не имеют даже клейкой основы, поэтому приходится приматывать их к белью резинками. Разумеется, за отказ в пользовании такими «дарами» администрации тюрьмы заключенных ждут избиения.
В качестве трудовой деятельности женщины вынуждены скручивать сигареты, причем установлены жесткие планы: к примеру, за 1 рабочий день заключенная должна произвести 600 штук, а если она не справится, то, конечно, ее будут бить. Питание в женской тюрьме Тли Пла похоже на издевательство: брикет лапши быстрого приготовления, залитый холодной мутной водой, суп с куриными внутренностями и лапками или же сырой картофель – приятного аппетита.
Несмотря на нормативно-правовое закрепление права медицинской помощи для заключенных, здесь, в Тли Пла, о нем никто не вспоминает: по словам бывшей узницы данной колонии, во время очередного избиения она получила рваную рану лица.
Благодаря местным «светилам медицины» был сделан шов, в который попала инфекция и началось нагноение. В ответ на жалобу женщины об ухудшении состояния ей была выдана таблетка парацетамола.
Согласно статистике, 85% женщин в тюрьме Тли Пла отбывают наказание за статьи, связанные с наркотиками.
Адская тюрьма Мпимба, Бурунди
Если есть на свете ад на земле, значит, есть и дьявол. Скорее всего, в свободное время он подрабатывает начальником африканской тюрьмы Мпимба в Бурунди. Конечно, словосочетание «африканская тюрьма» уже у многих вызывает не самые приятные ассоциации, но все гораздо хуже, чем вы можете себе представить.
Мпимба – не совсем женская тюрьма. Здесь есть и мужчины, и разделяет представителей полов лишь одна единственная тонкая стенка, расположенная между двумя корпусами здания.
Избиения и пытки, конечно, никто здесь не отменял, но у администрации колонии родилась на свет «фантастическая» идея: сделать дырки в стене-перегородке, чтобы заключенные мужчины могли снимать сексуальное напряжение с заключенными-женщинами, которых, конечно, к сему процессу принуждают под страхом побоев. Сами охранники тюрьмы не прочь иногда воспользоваться подобным «ноу-хау».
Как результат, количество случаев беременностей в Мпимбе просто зашкаливает: дети рождаются и умирают в стенах исправительного учреждения, пока заключенные страдают от ВИЧ и бесконечного сексуального насилия. Добавьте к этому жесткую антисанитарию, полное отсутствие какой-либо врачебной помощи и безнаказанность администрации тюрьмы – Мпимба заслуженно становится победителем сегодняшнего рейтинга.
Источник: https://zen.yandex.ru/media/id/5add82da57906ae645348adb/5b59c4f2b9d58400aa4a325f
Пытки, издевательства и насилие в женских тюрьмах. Реальные истории 18+
В женских колониях нет такой строгой иерархии, как в мужских: нет разделения на ярко-выраженные касты, отсутствуют так называемые «понятия», не стыдно заниматься физическим трудом.
Внимания на прежние криминальные заслуги и список «отсидок» обращают мало: важнее другое – какая личность попала в камеру, какой от нее может быть толк для остальных, насколько щедра ее родня на посылки и подарки.
Касаемо условий и санитарии – как повезет. Есть образцово-показательные места, в которых нет перебоев с горячей водой, свежая еда и сносное медицинское обслуживание. Есть и иные: с высоким процентом самоубийств из-за огромного количества насилия, с протухшей едой, отсутствием банальных лекарств, моральным и физическим унижением со стороны руководства.
Для решения вашей проблемы ПРЯМО СЕЙЧАС получите бесплатную ЮРИДИЧЕСКУЮ консультацию:
+7 (499) 938-51-93 Москва
Показать содержание
Кто считается опущенной в зонах для женщин?
Изгои в женских колониях есть, как и в мужских, однако отношение к ним, скорее, брезгливое, а не агрессивное.
За одним исключением: детоубийц там категорически не любят и устраивают им «темные» при первой возможности. Поэтому для этих дам приготовлены отдельные камеры с осужденными по таким же статьям.
С презрением относятся к наркоманам с большим стажем, героинщицам – считается, что они продадут любую за сигарету или щепотку чая.
Сторонятся женщин с диагнозом вирусного иммунодефицита человека, больных венерическими заболеваниями, онкологией. Не терпят, как ни странно, лентяек – ведь от выработки нормы на производстве зависит весь коллектив камеры и наказание заслужат все. Поэтому совсем отказаться от работы не получится.
Подробнее об опущенных читайте тут.
Что происходит в колониях?
Правозащитники бьют тревогу: несмотря на, казалось бы, строгий контроль и призывы к введению «прозрачности» по делам заключенных, в отдельных колониях продолжают применяться варварские методы по поддержанию порядка и удержанию в «узде» большой массы людей. Причем женщины страдают не меньше, чем мужчины.
Самые распространенные пытки и издевательства над женщинами — заключенными в современной России следующие.
- Холодный карцер. Провинившуюся женщину отправляют в карцер. Это холодное и очень маленькое помещение, в котором часто отсутствует даже табурет, не говоря уже о лежанке. Женщину лишают еды и предметов гигиены, при попытках заснуть будят звуковыми сигналами или пинками, насилуют или избивают дубинками или кирзовыми сапогами.
- Пытка электрошокером. Электрический ток причиняет ощутимую боль, но не оставляет следов. Этим-то и пользуются сотрудники колоний. Причем подносят электрошокер к самым чувствительным женским местам:
- Половым органам.
- Соскам.
- Лицу.
- Привязывание к кровати. Такой метод применяют к буйным заключенным или к женщинам, которые отказываются принимать пищу. Их привязывают к кроватям в виде «звезды» – растянув в разные стороны руки и ноги. Используются обычные веревки, которые врезаются в кожу и не только причиняют страдания, но и оставляют плохо заживающие следы. Такая пытка длится часами: женщинам не разрешают вставать даже в туалет.
- Пытка водой. Воду используют довольно часто. Это обливания на морозе. Жертве не дают согреться, отправляют обратно в холодную камеру, а через несколько часов снова обливают. Топят в емкости. Достаточно небольшого таза, куда наливают жидкость и окунают раз за разом лицо жертвы. Когда она начинает захлебываться — ее вытаскивают, дают продышаться, и снова окунают.
- Пытка бессонницей. Осужденную помещают в одиночную камеру и не дают спать. В камере постоянно горит свет, а охранник заглядывает в дверной глазок время от времени и, если женщина в этот момент закрыла глаза – ее награждают тычками или ударом дубинки. Дело нередко заканчивается обмороками.
Истории из жизни
Яна Л.:
«Да, это была моя большая ошибка. Не нужно нам было трогать ту женщину. Мы выпили перед нападением – каждый по нескольку бокалов алкогольного коктейля – а после увидели ее: в меховой шубе, расфуфыренную, и захотели позабавиться. Вырезали по паре лоскутов из шубы.»
Но суд посчитал действия компании не шуткой, а грабежом, и Яна на 9 месяцев попала сначала в СИЗО, а после – в колонию на долгих 15. Колония в Калужской области была открыта совсем недавно и контингент там был, в основном, московский.
Многие – первоходы, получившиеся сроки за распространение наркотиков, кражи и убийства. И условия содержания отличались от многих других: два рабочих дня через два выходных, доступный душ и всегда есть горячая вода. Но постепенно перед девушкой открылось другое: узкий мирок озлобленности и недоверия.
«У каждого сотрудника на груди была прикреплена видеокамера. Как-то раз одна заключенная попыталась ее сорвать – и получила дополнительный срок за нападение. Контроль жесткий и ежесекундный, тумбочки могли проверять по 6 раз за день. Или разрешали садиться за стол в обеденный час только троим, а остальных выстраивали возле стенки и заставляли смотреть. Это называлось «профилактика».
Но бывали и там отдушины. По выходным в местный клуб приезжал психолог: проводил беседы, показывал фильмы.За хорошее поведение позволялось заниматься в спортзале.
В нашем отряде было много людей с деньгами, блатных. Они подмазывались к ментам: покупали то планшеты начальникам, то диваны в колонию. Выносить мусор и мыть туалеты заставляли остальных, и это считалось унизительным.
Попробуй заплачь – посчитают слабой и начнут гнобить, а то и шпынять исподтишка. Нужно было не молчать, а грубить в ответ, огрызаться. Но жестоких избиений я не видела – больше на словах «посылали».
Кстати говоря: раньше тех, кто отказывался от хозяйственных работ, уважали и всячески превозносили. Сейчас к ним такое же отношение. Выйти по УДО всем хочется, а единственная дорога к этому – примерное поведение. Или же деньги.
Ходили слухи, что один год стоит миллион рублей. Насобираешь – дело в шляпе. Но я свой срок отсидела полностью. Что еще могу сказать? Хорошие люди не работают в администрации колоний.»
Марина Ч.:
«Я попалась на «контрольной закупке». Давний друг, с которым мы иногда баловались наркотиками, предложил товар за очень маленькие деньги. Я приехала, заплатила, а на улице меня скрутили, показали документы и увезли.»
Поначалу Марину встретили в камере как свою, с улыбками и, казалось бы, искренним сочувствием. А потом все карты раскрылись. Весь коллектив разбит на группы – так легче выживать. Одиночкой быть сложно. Постоянно драки, выяснения отношений на повышенных тонах, мелкие пакости друг другу. Взрослые, опытные женщины умеют надавить на самую больную точку, если поймут, что ты поддаешься.
Вообще уровень жизни там – примитивный, детский какой-то. Забываешь все громкие цитаты и лозунги, в голове одно – это моя миска с едой, это моя шмотка. Сокамерницы провоцируют ссоры, придираются по каждой мелочи. Но особенно унижают по статьям, например, детоубийц просто ненавидят. С ними отказываются есть за одним столом и стоять рядом на проверке.
В хозотрядах было тяжело – работы и на пекарне, и в изоляторах, и на участках всегда хватало. Но это была единственная возможность хоть бы на время отстраниться от гнетущих мыслей. После перевода в Мордовию Марина с головой ушла в работу – шитье.
«Мы шили защитные костюмы на швейных машинках. Я ее освоила сразу и потом практически не вылезала из-за стола. Знаете, почему? И дело не в деньгах было. Я боялась попасть в карцер – там держали подолгу и били много, не кормили, и все равно приносили эту проклятую швейную машинку.
А выполнившие свою дневную норму жили в относительном покое – их и кормили как следует, и работу оплачивали. Отношение к работе строгое: если не занята чем-то – лодырь. С пустыми руками, да и вообще сидеть, руки сложив, нельзя – прессуют.»
Марина называет тот коллектив «миграцией диких кабанов» – опасный, агрессивный. Но изнасилований нет, хотя волей-неволей приходится строить «семью» с кем-то более сильным и авторитетным.
«Отношение товарок по камере меняется к концу твоего срока. Тебя начинают просто ненавидеть: ведь ты выходишь, а кому-то мотать и мотать. Один раз в меня плеснули кипятком, кто-то заступился, началась драка – в итоге агрессия всей толпы на меня же и вылилась. «Я получила там много уроков – на всю оставшуюся жизнь хватит.Главное – в тюрьме выживает сильнейший.»
Ирина Л.
«Могла ли я: выпускница журфака МГУ, подумать, что когда-нибудь пройду все эти круги каменного ада? Пресненское ОВД, где мне запустили в голову бутылью с водой, СИЗО с камерой метр на метр, «карантин», выкрашенный в беззаботный голубой цвет, два года колонии на востоке страны.
Я выдюжила и не сломалась. Хотя до сих пор мне снятся располосованные вены соседок по камере и ночные истерики.»
Хулиганство, совершенное группой лиц по мотиву идеологической ненависти – так звучала вменяемая Ирине статья. Обвинение просило 8 лет колонии, однако через 2 года девушка вышла по амнистии.
«Сразу хочу сказать – вести себя там нужно также, как и на воле вел: уважительно, спокойно, но уметь настоять на своем и не раскисать. И еще не быть излишне брезгливой, иначе с ума сойдешь. В моей камере было 40 человек. Есть и меньше – на 12. Уединения не получишь: ни книжку почитать, ни подумать.
Одноместные кровати – только для способных заплатить за это старшей по камере. Вообще блатных много было: мошенницам, укравшим миллионы у государства, жилось неплохо. Они сотрудничают с администрацией, потому если тронешь такую – влетишь в карцер, а в деле появится о «злостном нарушении» отметка.»
Ирина вынесла из случившегося свой урок – ничего и никому не рассказывать.
«Поддерживать разговор приходится, но, поделившись личным, можешь получить удар в спину. Многие заключенные, надеясь на поблажки, доносят администрации обо всем, что услышат или заметят.
Таких переводят в старшими по камере и дают ряд привилегий: разрешают завести личный чайник, кипятильником, позволяют пользоваться иногда мобильным телефоном. Даже унитазы делятся: сядешь на «избранный» – изобьют. Негласное разделение в камере неискоренимо.
Уборка три раза в день, уборка нужника и прочее вешается на тех, кто беден и болен.
Причем все чистящие средства, бумага туалетная – присылают родственники. И ты вынужден делиться с начальством, которое распределяет это по другим камерам. В больницу отправляют в крайнем случае – если заключенная не может ходить и принимать пищу.
Мою соседку с диагнозом «эпилепсия» скорая увезла только со второго раза, и лишь когда конвой подготовили. Только беременным поблажки дают. Выкидыши часто случаются, потому что врачи толком не осматривают таких. За полтора года, что я сидела, повесились пятеро, трое вены вскрыли, многие ломаются, не выдерживают.»
Нина Р.:
«Когда усатый и седой милиционер сказал мне: «Все, девушка, ты попала!» – я на него посмотрела недоумевающе. Дескать, да ладно. И не из таких переделок выбирались. Оказалось – таких-то как раз и не было.»
У девушки был обычный роман с крутым, как ей казалось, парнем. Уверенный в себе, щедрый, красивый, водил по дорогим кабакам и дарил охапками розы. А потом подкинул ей в сумочку наркотики, когда их остановил патруль на улице для проверки документов.
«В первые дни в колонии я мало что соображала. Закрыли дверь, и я стою в центре, а вокруг – 20 женщин, кто с прищуром смотрит, кто с презрением, кто с любопытством. Чувствуешь себя кроликом перед прайдом львов.
Новеньких всегда проверяют на присутствие духа, но меня спасла одна пожилая женщина. Позже выяснилось, что я ей внешне понравилась. В мужских колониях гнобят за изнасилование несовершеннолетних, в женских – за убийство детей. Подсадили одну такую.
Как узнали сокамерницы, что она своего сынишку задушила подушкой – избили до полусмерти.
А женщины дерутся хлеще мужиков. Ей нос свернули набок, зубы передние выбили, волосы вырвали. Отлежалась она в лазарете, перевели ее в другую камеру – там та же история. В итоге отправили к таким же гнидам.»
Нина признается: в первые полгода она махнула на себя рукой, перестала даже расчесываться. Ужасно боялась приставаний со стороны – увидела как-то раз соседок в недвусмысленной позе и спать не могла три ночи подряд.
«В женской камере нет понятия «опустить» – вместо этого просто избивают, если не хочешь. Сексуальный контакт нередко оплачивается: сигаретами, едой из посылок, косметикой. Но часто встречается и настоящая любовь. Не представляете, какие истерики были, когда разлучали пару одну! Одну перевели в другой корпус, а вторая вены вскрыла себе.»
О воле мечтают все и на какие только ухищрения не идут. Попытки соблазнить молодых охранников – сплошь и рядом. На вопрос, насилуют ли сотрудники женщин, Нина качает головой – она только слышала, что когда-то такое действительно было.
«Девку отводили в карцер и делали с ней что хотели. Если она беременела – сразу же аборт, не спрашивая. Но со временем это выплыло наружу, в газетах появились статьи о беспределе в колониях, и кто-то сверху запретил.»
«Выходить на волю – страшно. Ждешь этого дня, считаешь часы, а когда он наступает – ужас неописуемый наваливается, даже дышать трудно. Может быть, оттого, что мало кто действительно тебя ждет. Даже мама смотрит, как на замаранную.»
Екатерина С.:
«Когда я попала на зону впервые, то даже удивилась. Музыка играет, в волейбол режутся – как в обычном дворе. Но, когда начинаешь вглядываться в лица – видишь усталость, изнеможение, бессилие.»
За подделку документов и кражу Катя получила почти 6 лет. Сейчас о своих первых месяцах она рассказывает с улыбкой, даже шутит. Но слушать это страшно. «Сначала меня поставили к швейной машинке. Умеешь ты шить – не умеешь, это никого не волнует.»
Важно! Если заказы есть – изволь головы не поднимать, пока норму не выполнишь. Если опыта нет – ты не отшиваешься, а раз не отшиваешься – оставляют и на обед, и на ужин, и до ночи глубокой.
«Освоить все получается не сразу и эти полгода ты ходишь битая, потому что начальник промзоны требует результат с бригадира, а результата нет.
И бригадир на тебе отыгрывается все это время: может и головой об стенку ударить, и пнуть, и по рукам палкой стукнуть. Начальник меня лично заводил к себе в кабинет и бил дубинкой по ногам.
Три месяца через день я так ходила – ноги опухли, спина черная была. Но от шитья отказывалась.
Зимой камеру открывали, там было +12 градусов. А возле батареи дышать нечем. Оставили ей платье тонкое, спать не давали по ночам, ставили «ласточкой» и били, поливали водой холодной. Она в итоге повесилась.»
Катин муж бросил ее через полгода после оглашения приговора и уехал в неизвестном направлении. Ребенка забрали бабушка с дедушкой. Приезжают редко, но часто шлю посылки.
«На зоне выдают форму на год: брюки или саржевую юбку (серую, темно-синюю), пиджак и рубашку. На зиму – телогрейку. И платок обязательно. Снимешь только в цеху, если жарко. Косметикой пользоваться разрешают, но не яркой: туши чуть да бледной помады.
Баня – раз в неделю. Душа нет, на два десятка человек пара кранов и да по тазу. Моешься в помещении без света и без окон. Туалет на улице – простая дырка, и из щелей вокруг дует. К администрации ходить – толку нет. Мы для них не люди, мы контингент.
»
Источник: https://pravovoi.center/ugolovnoe-pravo/nakazanie/lishenie-svobody/nasilie-v-zhenskih-tyurmah.html
заключенные женской колонии — о том, что им пришлось пережить в местах заключения
Кира Сагайдарова отсидела 5 лет и 4 месяца за подделку документов и кражу в особо крупном размере. Ирина Носкова отсидела 4 года и 6 месяцев за кражу. Ирина Чермошенцева — 3 года за употребление наркотиков и кражу. Все — в ИК-2. Они решились рассказать о том, что творится в женских колониях: издевательства на производстве, избиения заключенных, сексуальное насилие, суицид.
ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ: ТРИ ИСТОРИИ БЫВШИХ ЗАКЛЮЧЕННЫХ О НАСИЛИИ, СУИЦИДЕ И ИЗБИЕНИЯХ В ЖЕНСКОЙ КОЛОНИИ
Кира Сагайдарова: Когда я попала на зону, первое впечатоение у меня было, я не могу сказать, что плохое. Люди играют в волейбол, играет музыка — все в принципе нормально.
Но когда среди людей, которые идут на промзону, я стала узнавать своих знакомых, с которыми сидела в 6 изоляторе здесь, в Москве, я поняла, что ничего хорошего здесь быть не может, потому что люди уставшие, грязные, серые лица, грязные одежды.
Ирина Носкова: Когда я приехала в колонию, только слезла с автозека, я заулыбалась. Мне администрация сказала: «Сотри с лица улыбку!».
Ирина Чермошенцева: Когда я приехала на ИК-2, я увидела очень много своих знакомых, с которыми сидела на СИЗО. Была серая масса в грязных польтах, потому что это была зима, серые лица… Я кому-то даже пыталась помахать рукой, но в ответ они даже не моргнули глазом, потому что они боялись.
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НА ПРОИЗВОДСТВЕ
Кира Сагайдарова: Основная моя работа должна была заключаться в том, чтобы снимать видеосъемки, производить фотосъемки осужденных, монтировать эти видео и потом показывать по кабельному телевидению.
Кроме этого, в любое вообще время суток они меня могли вызвать по громкой связи, сказать «иди садись, делай, там, на новый этап ориентировки, забивай птк окуз — базу данных осужденных. СКолько времени на часах — неважно. Устала я, спала — не спала — это неважно.
Когда в концовке я отказалась от этой работы окончательно, в 2011 году, они меня закрыли в суз, т.е. посадили в отряд строгих условий содержания.
Ирина Носкова: На второй день, когда я приехала в колонию, меня вывели на швейное производство. Не спрашивают — умеешь ты шить, не умеешь ты шить. Видишь ты в первый раз или в последний раз ты эту машинку видишь. Но, чтоб база была. Разумеется, девчонки там не отшиваются, потому что девчонки там ни разу не шили, не видели машинку.
За то, что они не отшиваются, остаются на заявках. Если рабочий день должен быть с 7 утра до 16, как положено по закону, то они работают там с 7 утра до 00 ночи, потому что так постоянные заявки. Оставляют на обеды, если ты не отшиваешься. Разумеется, ты не отшиваешься, потому что тебе надо где-то полгода, чтобы ты как-то схватить эту операцию, уже уметь шить.
Полгода тебя просто убивают: могут бригадиры подойти, потому что с них требует начальник промзоны Рыжов базу, а они базу не дают, потому что шить не умеют девчонки. Бригадир избивает.
Он избил тебя, там, раз, может подойти тебя взять за волосы, ударить головой об машинку, либо отвезти в бендежку, там тебя отпинают руками, ногами, либо снять ремень с машинки швейной и отлупить тебя.
Ирина Чермошенцева: Дней 5 подряд меня водили к Рыжову. Т.е. я заходила к нему в кабинет, и он делает такие моменты: вставай к стенке, рки на стенку, смотри на картину. Берет дубину и начинает бить. Начиная от спины, кончая попой. Я ходила черная, у меня было все черное.
Она мне говорит: «Будешь шить?», я говорю «Не буду», она мне говорит: «Будешь шить?», я говорю «Не буду». Ну, и так какое-то первое время, потом она от меня отстала, потому что она поняла, что это бесполезно. Шить у меня не получалось. Они поставили меня на упаковку, упаковывать.
У меня все руки опухли от упаковки, потому что там все пропитано ватином, а у меня кожа такая. Я говорю: «Я не буду упаковывать, потому что у меня все руки опухли». Опять я ходила, опять я получала. Но в итоге попала в художественную мастерскую, так как я умею рисовать.
Вот тогда у меня все наладилось в этом лагере, потому что художественная мастерская — это самое, мне кажется, лучшее из того, что есть в этом лагере. Мы там рисовали картины, делали матрешек, т.е. можно сказать, что начальнику колонии мы были нужны, скажем так.
И начальнику колонии, и начальнику производства. Потому что мы делали такие вещи, которые они давали в подарок.
СУИЦИД
Ирина Носкова: Вот был у нас случай на швейной фабрике, когда избили девушку одну. Бригада ушла на обед, а ее оставили шить, так как она не успевает.
В это время, пкоа бригада была на обеде, она взяла ножницы и убежала в туалет на улицу, и так вскрыла себе вены. Так как там дается небольшое количество времени на обед, пол часа, они успели придти, обнаружили ее в туалете, и ее спасли.
Это с несколькими людьми такое происходило. Вскрываются там очень часто.
Кира Сагайдарова: Я помню, в 2012 году я сидела в изоляторе уже, это был май месяц. И со мной сидела там, ну не со мной конкретно, она сидела в другой камере — девочка, ну, женщина, ей лет, быть может, за 40 было. До этого у нее были попытки: она пряталась в жилзоне, и избивали ее очень, и издевались.
На тот момент, когда она повесилась, она в изоляторе провела, елси я не ошибаюсь, где-то месяцев 5, наверное, безвылазно. Зима — это самое страшное время. Открыта камера без дверей, зимой — самое большое, градусов 12. Когда огненная батарея, к которой не подойти и не погреться, даже близко. Вот подходишь к ней — мерзнешь, дотрагиваешься до нее — обжигаешься.
Платьице вот такое коротенькое с коротким рукавом и градусов 12 температура, на окнах лед. Т.е. она просто не выдержала% ее избивали при движении «ласточкой», т.е с согнутыми ногами, полусидя, туловище вперед и руки назад — как на пожизненном заключении передвигаются мужчины. Передвигаются, ну, можно сказать, слабее, чем мы.
Мы нагибаемся в три погибели и бегаем по коридору, наверно, метров 15-20, туда-назад. Ответственный колонии, который приходит на отбой, ему пока не надоест смотреть и издеваться, пока ему люди не начнут чуть ли не в ноги падать.
Они при этом еще ставят поперек на моим туловищем дубинал, ПР-73 или еще какую-нибудь палку, и если я пробегаю и задеваю эту палку, они бьют мне со всего размаха по спине, по голове, без разницы — куда. Я сама ни раз, там, падала и плакала, и что там только не было. Т.е. им безразлично. Был период, когда они поливали нас холодной водой в изоляторе. Зимой! Т.е.
там и так без того холодно, а они нас из бутылок водой холодной поливают, чтобы нам веселее жилось там. Они нам говорили: « А не надо было в ШИЗО приходить, надо был сидеть в жилзоне!». Причем в ШИЗО в любой нормальной зоне за такие нарушения не сажают. Дадут выговор за расстегнутую пуговицу, но не посадят на 15 суток.
И вот эта женщина, она просидела там месяцев 5, наверно. Объявляла голодовку, недели две не ела ничего. Она не собиралась покончить жизнь самоубийством, она просто хотела уехать на больницу. Т.е. она до этого, пока была в ШИЗО, пыталась и со второго яруса упасть, че-то себе сломать.
Там люди страдали из-за нее, потому что наказывали других, они говорили: «Следи за ней, чтоб она ничего с собой не делала». Потом ее перевели в пкт. Там их всего двое было. Вторая женщина, которая с ней была, она 11 мая уезжает на больницу, и Сухова Альфия остается одна.
Естественно, она придумала выход какой-то из этого положения: пришла пересменка, и получилось так, что возле моей камеры задержались, возле 5-ой, а она сидела в 1-ой. пкт досматривают последней, проводят проверку. И они возле нас задержались, потому что мы стали ругаться, и они опять какие-то нарушения нам хотели повесить.
Пока мы ругались, за вот этот период, т.е. если бы они сразу провели проверку и пришли к ее камере, она бы не успела повеситься. А так как, он пришли в ШИЗО, посмотрели в глазок — она домывала пол, она была жива-здорова.
И они, вот, проверили первую камеру, вторую, мою последнюю, у нас задержались минут на 5, наверно — за этот период она перекинула колготки через батарею верхнюю, залезла в петлю и повесилась. Они открыли камеру, после нашей камеры, а они не имеют право открыть полностью камеру, пока не придет оперативный дежурный.
Они открыли камеру, видят, что она весит дергается, и говорят, я, вот, как сейчас, помню эти слова, потому что через кормушку все слышно: «О, повесилась». И дальше продолжает грызть семечки. Естественно, через 5-10 минут туда набежала вся администрация.
Самое страшное, что Поршин, такой, стоит и говорит, начальник колонии: «А кто ей вообще разрешил колготки? Как мы сейчас докажем, что она сама повесилась, а не мы ее повесили?». Т.е. его не волновал факт суицида. Они открыли дверь, они еще могли ее спасти. Они просто не стали этого делать. Они сняли ее с петли, положили на пол и ходили через нее.
А нас из камеры выводили доставать этот труп, т.е., ну, из помещения. Естественно, когда мы отказались, они очень жестоко, там, с нами… Т.е., лежит труп на полу, а они… ой, я даже не хочу это вспоминать, т.е, это ужасно. Такое безразличие: он переступал через этот труп, как через бревно. Ходил, там, ругался, почему у них это в камере было, это. Его не волновало, что человека нет. Приедет сын — забирать мать… короче, все, выключайте, не могу разговаривать.
Ирина Чермошенцева: Со мной в отряде сидела девочка, звали ее Чепырина Татьяна. Она работала на фабрике. Т.е., я работала в художественной мастерской, а она на фабрике. У нее была очень сложная операция, она, естественно, не отшивалась, оан ан фабрике практически жила. Ее не выпускали ни на обед, ни на ужин. Т.е.
ей там, кто мог, приносил кусок хлеба, она постоянна сидела шила-шила. Ее забивали до такой степени. Помимо того, что ее избивал бригадир, ее в отряде избивал дневальный, ее еще и избивала милиция. В один прекрасный день все как бы пошли на развод. Нет, точнее днем я ее увидела в столовой, на обеде: она стояла с тряпкой и ведром, протирала столы.
Я подхожу, говорю: «Тань, ты че опять на хоз.работах?», она мне говорит «Ир, я так уже устала, не могу больше, — говорит. — У меня сил нет. Я не сплю, я на одних хоз.работах и постоянно шью». Я говорю: «Ну, потерпи чуть-чуть, щас че-нить наладится, может, пошив наладится». В итоге вечером все пошли на ужин, бригадир ее на ужин не выпустил и оставил ее шить.
И она подошла к бригадиру, к Бойченко. Подошла и говорит: «Можно я хотя бы в туалет схожу?», та ее отпустила хотя бы в туалет, потому что в туалет тоже не выпускают. Очень редко. И она побежала за бригадой, т.е. она выбежала в жилзону тоже. Отметилась по доске, что как бы она тоже вышла. Побежала в дежурную часть и сказала, вот, я опаздываю за бригадой на ужин.
На тот момент никто не знал. Когда начали ее искать, никто не знал где она есть. Человека не хватает в зоне. Подняли панику. Нашли ее в ДМР, в домике в детском, она на собственном платке удавилась. Я не знаю, как они потом списывали этот труп, потому что тело было все, даже не синего, а фиолетового цвета.
Понятно было, что человека сначала били, прежде чем она повесилась. Жалко, конечно, ее. Потом нашли ее письма от цензора, даже еще не отправленные домой, т.е. цензор еще не успел отправить домой эти письма. Письма были детям. «Дорогие мои, я вас люблю, скоро вернусь домой… Ждите мнея…». У нее двое детей было — два мальчика. Эти письма были детям. С открыткой. Т.е.
она отправила это письмо, она еще не успела уйти. Т.е. она не собиралась вешаться. Она походу сделала последний шаг уже, она устала.
СЕКСУАЛЬНОЕ НАСИЛИЕ
Кира Сагайдарова: Я когда приехала колонию, тогда на безконвойное сопровождение выводили очень маленькое количество заключенных, примерно, человека 3-4. У них на балансе колонии есть свиноферма, мтф (молочнотоварная ферма), т.е. там работают осужденные.
Они должны как следить за крупным рогатым скотом, за свиньями, там, убирать, доить коров и выполнять какие-то там работы. У них там есть работодатель, который когда-то давно отбывал наказание за изнасилование. Где-то примерно год 2009-2010: начали ходить слухи, что он издевается над женщинами, насилует их. Т.е.
человеку, который там не был, которого туда не выводили на безконвой передвижение, никогда в жизни в это не поверит. Я сама очень долго не верила в это, пока в 2012 году к нам в СУЗ буквально в мае 2013 года посадили двух женщин: одна девочка молодая, очень симпатичная, а вторая — уже в возрасте, такая.
Они просто-напросто уже пошли на крайний ход. Их вывели на безконвойку, он над ними издевался, там, насиловал. Вот это молодая которая девочка, она сама лично мне рассказывала, что он не только сам, он уже настолько обнаглел, что он приводил своих друзей, чтоб над ней издеваться.
Единственный вариант, который они придумали: просто взяли где-то там, то ли у него в машине, то ли где-то в подсобном помещении у него, нашли спиртные напитки, распили их, т.е. допустили злостное нарушение с той целью, что им было все равно, что с ними сделаю за это, лишь бы их только туда не выводили.
Что сделал начальник колонии? Ему кто-то сказал, что они сделали это нарочно, чтобы не работать на мтф. Он их в одном пальто и в ботинках без колготок выводил на плац. Они целый день копали снег, приносили его с места на место. Вечером он приводил их в ШИЗО, я сама там лично сидела в тот момент.
Он приводил их в ШИЗО, ставил в камере вот так вот на растяжку, с вытянутыми руками на целую ночь. Они вот так стояли. Утром он открывал камеру, выводил их опять на снег. Так на протяжении недели. Как только вот это формальные 15 суток закончились, он их опять вывел на безконвойное передвижение.
Ирина Носкова: У меня есть одна знакомая девочка, Наташа Рычагова, она работала на швейной фабрике. Ее забрали на расконвойное передвижение, где она проработала совсем немного, может, месяца 2, может,3, но недолго. Когда она вернулась с расконвойного передвижения, я ее увидела, это было вообще что-то.
Она очень сильно изменилась, она очень сильно похудела, она стала замызганной. Она даже когда ходила, она ж работала в бригаде, она знает эту бригаду, там, осужденных, они ни на кого не смотрела. Она смотрела все время вниз.
И когда я с ней пыталась поговорить, «Наташ, ну что ж с тобой произошло?», туда-сюда, она тольок начинала мне рассказывать, у нее накатывались слезы на глаза и она от меня уходила. И, получилось у меня с ней поговорить.
Она мне рассказала то, что вот этот вот, кто у них там главный мужчина этот, то, что он их избивает, заставляет их заниматься сексом, и все в таком роде. А если ты отказываешься, он мог избивать их плетками, и, не знаю, всем.
ТРИ НАЧАЛЬНИКА
Кира Сагайдарова: Вот совсем недавно был случай. Они, правда не могут знать, что мы об этом знаем, но буквально месяца два назад начальник колонии сменился, у них там новые заморочки: они стали готовить закатки на зиму — огурцы они, там, катают на продажу в магазин.
Вот он пришел в колонию, ему че-то там не понравилось, не понравилось то ли качество, то ли че-то еще, он просто вывел ее на плац и еще одну осужденную, которая за это все отвечает. Поставил им банки с огурцами трехлитровые, и при всей колонии заставил это есть. Прям на плацу! И стоял улыбался.
Втроем они стояли и улыбались: Кемяев, Рыжов и Поршин.
Ирина Чермошенцева: В ИК-2 есть такой Кемяев, всем известный. Всем-всем-всем. Да, мне кажется, сейчас назови «Кемяев» — все прям задрожат. Ненормальный чуть с головой человек. Т.е.
, если попасть к нему в кабинет, у него есть такой шкафчик, он открывает его, достает красные боксерские перчатки, одевает и боксирует на женщинах. Т.е. он бьет неважно куда. Реально, вот, боксерскими красными перчатками. Женщина упала — он может еще с ноги куда-нибудь ударить, там, в живот, неважно куда, он не смотрит.
Я не знаю, к нему даже подойдет беременная женщина, и он не будет знать о том, что она беременна, он может вообще так избить, что может быть какой-нибудь там выкидыш или еще что-нибудь в этом роде. Т.е. сначала он начинает бить перчатками, а потом бить ногами. Т.е.
это у него в порядке вещей, у него такие профилактические беседы и работы. И если ты к нему в кабинет попадешь, ты по-любому оттуда не выйдешь не тронутая. Т.е. обязательно ты получишь у него в кабинете.
Ирина Носкова: Рыжов — начальник швейного производства. За невыдачу базы, которая дневная должна быть, он наказывает бригадиров бригады. А наказывает как: он может одеть всех в юбки, вывести на плац — с маршем с песнями будут гулять.
Может, если определенный бригадир приводит кого-то к нему в кабинет, он разворачивает лицом к стене, руки на стену, достает из шкафа доску, длинную такую, широкую, и начинает избивать осужденную.
Говорит: «Если еще раз тебя бригадир приведет ко мне, я тебя буду бить по голове!».
Источник: https://plimpa.livejournal.com/575193.html
Загрузка...
