Шерстяные на зоне: кто такие в 2020 году? что означает понятие?

«Красная тюрьма» – оценочный термин, что используется в мировой практике и больше присущ лексике заключенных. По сути, это применение законодательных норм содержания арестантов с особой дотошностью и навязчивостью. На практике это больше напоминает придирки администрации учреждения, нежели желание выполнить присужденное судом наказание.

Суть «красноты»

Учитывая неофициальный статус высказывания о «красных зонах», указанное понятие является сборным и может в разных интерпретациях означать:

• требовательное исполнение норм исправительных кодексов, внутренних приказов начальства лагеря;
• дотошное выполнение требований администрации касательно внешнего вида, состояния одежды;
• особый ритуал построения, вывода на работу, строгое придерживание (до абсурда по минутам) распорядка дня.
• За незначительные нарушения и малейшее неповиновение заключенных постигнет несоизмеримо жестокое наказание в виде:
• лишения права на свидание,
• запрет на получение передачи,
• помещение в штрафной изолятор (сокращенно ШИЗО),
• затворничество в помещение камерного типа до полугода (сокращенно ПКТ),
• смена режима содержания,
• увеличение срока отбывания наказания.

Все эти методы не выходят за рамки дозволенные законом. Но проявляются с особой методичностью. В этих случаях администрация пенитенциарного учреждения не ставит перед собой цель исправить заключенного. Есть прямое оглашенное намерение на слом личности.

Зачастую этап замечания и выговора тюремщики пропускают. Практически сразу применяют метод кнута и за каждый проступок наказание идет по нарастающей без учета вины и опасности совершенного. Результат – суд за неподчинение режиму и дополнительный срок либо смена режима содержания.

Применение

Как правило, о попадании в «красные зоны» осужденные узнают до этапирования в такое учреждение. И тут 2 пути осведомления:

• либо о перспективах отбытия наказания в таком виде сообщает потенциальному заключенному следователь, желая добыть от человека нужные ему сведения,
• либо слава о некоторых местах лишения свободы давно вышла за пределы тюремных стен и до момента доставки арестант от себе подобных узнает, куда он направляется.

«Краснота» на примере

В истории напрочь закрепилось понятие «красная тюрьма» за колонией г. Белгород 1999 года. Почему?

• Во-первых, беспредел администрации достигал своего апогея: тюремщики не брезговали ни физическими наказаниями заключенных, ни методами психологического воздействия;
• Во-вторых, добиться правды, отправив жалобу или требуя встречи с прокурором по надзору, было не возможно;
• В-третьих, вывод на прогулку, работу, в столовую все в точнейшей строгости с уставом под пристальным присмотром конвоев и служебных собак;
• В-четвертых, табу на любое общение между камерами;
• В-пятых, нарушение режима или высказывание не к месту превращается в наказание от побоев дубинками, спускания собак до помещение в карцер.

И это на фоне жутких условий содержания и плохого некачественного питания.

«Полоски» в деле

Еще одним методов воздействия на узника является внесение данных о его характере в личное дело.

К примеру, на жаргоне заключенных «красная полоска» в прямом смысле означает полосу такого цвета по диагонали на титульной страницы папки с личным делом.

Это по классификации, что принята у тюремщиков, означает «склонен к побегу или нападению”. Аналогично «желтая полоса» свидетельствует о склонности свести счеты с жизнью.

Статистика «красных зон»

Редко можно встретить «красные зоны» в их чистом виде. Зачастую в каждом месте лишения свободы особой предвзятостью страдает кто-то из руководства или определенная смена конвоя. В остальные дни отбывать приговор легче.

Ведь для рядовых надзирателей создавать условия «красной тюрьмы» так же сложно, как равно неприятно это для арестантов. Люди хотят прийти на работу, отбыть свое время, получить зарплату и пойти домой. Мало кому хочется усердствовать по месту работы.

Тем более, что особых мотиваций ни в материальном, ни социальном, ни моральном плане нет. В местах заключения таких тюремщиков называют «серыми мужиками». Это, конечно, кроме случаев, когда у тюремщиков складывается особая неприязнь или есть личные мотивы.

«Шерстяная зона»

Есть еще одна категория исправительного учреждения – «шерстяная зона». Название идет от имени блатных, что стали на путь предательства. Их именуют «шерстью». Именно их руководство учреждения ставит в пример, пытаясь руками «шерсти» навязывать свои порядки, открыто поддерживая беспредел.

Совет: зарекаться от попадания в тюрьму не принято. Но, если же так случилось в жизни, выход один – набраться терпения и ждать долгожданной свободы.

Источник: http://exzk.ru/chto-takoe-krasnaya-tyurma/

Что такое шконка" в тюрьме в 2019 году? Кто спит под шконкой?"

Поговорка «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» в редкие исторические периоды теряла на Руси свою актуальность, и сейчас мы живём явно не в одном из таких.

Ежедневные новости об арестах, судах и «не особо больших» сроках для политических активистов, «экстремистов» из «ВКонтакте» и просто тех, кто шёл по улице не в то время и не в том месте, не вызывают сильных эмоций у тех, кто чувствует себя защищённым от сырых стен СИЗО. Мы публикуем рассказ политзаключённого, ретроспективу одного дня из жизни гражданина архипелага ФСИН.

Собаки зоновские остервенело лают. Дальше — небо слепит глаза, утомлённые многомесячным тюремным сумраком

• Любой, даже самый матёрый заключённый, теряется в карантине. На нём смешная уставная роба — замысловатую потом купят за сигареты и чай на швейке, и в кучке зданий зоны
• он путается, как в целом лесу.
• Из огня да в полымя

Этап из тюрьмы в колонию — последние искры камерного быта. О том, что пора перестраивать привычки и ритм жизни, прокричат конвой и свора принимающих этап сотрудников администрации. Бегом от автозака по боксу, теряя самоуважение и боясь потерять баул. Бокс при зоне огромен, не тот закуток при СИЗО, где жмутся этапники. Собаки зоновские остервенело лают. Дальше — небо слепит глаза, утомлённые многомесячным тюремным сумраком. Этап принимают: или забивают до крови, страша изнасилованием и долгими пытками, или мягче — нагонят немного жути, кого-то криминального закроют в ШИЗО, остальных попинают, обыщут и кинут в зону.

Тяжело расставаться с сокровищами арестанта, с теми, что отвоёваны при бесконечных обысках, но здесь — вновь регламент запретов и изъятие на склад. От одежды до книг.

На краснеющем режиме останешься в трусах, носках, футболке и при брошенной тебе брезгливо робе — коряво сшитых брюках, куртке и рубашке из эконом-ткани, грубых ботинках на все сезоны да «осенней» телогрейки. Шнурки на обуви порвутся в первый же день, а роба попадётся не по размеру.

Любой, даже самый матёрый заключённый, теряется в карантине. На нём смешная уставная роба — замысловатую потом купят за сигареты и чай на швейке, и в кучке зданий зоны он путается, как в целом лесу.

Драп-марш от шмональни до карантина — твоё первое и напряжённое перемещение по зоне, которая поначалу представляется громадной. Последующие шаги по лагерю — выход с карантина в столовую.

Ноги от продолжительного сидения в тюрьме утрачивают способность пройти играючи сотню метров от барака до столовой. Ты устаёшь. Но перед этим — дрессировка в карантине от зэков-активистов и выдёргивания на беседы к операм. Строптивых ещё раз избивают.

Если тебе достался счастливый билет на нормальную колонию, все «тяготы» карантина — просто регулярные истерики от администрации, свежее мясо должно уважать начальство.

День в карантине — и отношение к вещам меняется, пропасть между зэками наконец-то огромна. Ты сталкиваешься с голодом.

Богатые лопают консервы и конфеты, получают передачи, ходят в ларёк, где у них уже болтаются деньги на счету. Обеспеченные дают первые взятки активистам за щадящее обращение.

Ты глотаешь постную и вонючую баланду да трудишься по «благоустройству территории». Попрошайничество и доносы приобретают навязчивый размах.

и появляется состояние уюта. Интимность.

По внутреннему распорядку дня колонии, сочинённому редкостными неадекватами, заключённым полагается, помыв лица, лечь в десять вечера по койкам и спать по шести утра. Собственно, на красных лагерях так и происходит, а на чёрных после крика дневального (шныря) «контора» все бегут принимать лежачее положение, не утруждая себя прекратить лагерный трёп.

Чувствительное отличие в том, что там, где навёрнут режим, отрезок для сна — путь в отдых и отрыв от всего нехорошего, что случилось в течение дня.

На более или менее непоказательной зоне ночью начинается настоящая бурная жизнь, полная эмоций, телефонных переговоров, кино- и даже порносеансов. Темнота в бараке — это причина жить ночью, а не днём.

Выключенный свет погружает помещение в тот формат, когда не видны все сто человеческих тел, прописанных в отряде, и появляется состояние уюта. Интимность.

По правде, я и сам не прочь иногда был оторваться от сна в шесть утра, заняться своими делами в относительной тишине до восьмичасовой проверки.

Например, погулять в локалке, подышать пахнущим росой воздухом, посмотреть канал альтернативной музыки, Euronews или на худой конец подлатать робу.

Ведь всё твоё остальное время от подъёма до переклички принадлежит ФСИН — ты обязан то переться на зарядку, одевшись строго по робе, то на построение для похода в столовую, мыть или ждать, пока помоют и так чистые полы в бараке.

На чужую шконку нельзя плюхнуться, разрешение надо просить у её хозяина. Переезд с одной шконки на другую — как новоселье.

Когда говорят по привычке «сидеть», то вводят в заблуждение. Сидят, как правило, в тесноте следственного изолятора. Большинство российских лагерей красные, и садятся там на шконку лишь в немногие разрешённые вечерние часы.

Ладно, про шконку всё-таки подробнее. Шконка и половина тумбочки — это твоя квартира на зоне, а не просто ложе для сна. Мир, сокращённый до площадки человеческого тела, меньше только гроб.

Если ты на «черноватой» зоне и живёшь на первом ярусе — по бокам твоей шконки висят простыни, прямо как стены. Если приучить себя, получится в это поверить — релаксация в покое, игнорируя прокуренный и горластый барак.

Лагерь с режимом? О, тогда граница прозрачна и оттого обстановка раздражает, барак просматривается колючими взглядами, нулевая отметка конфиденциальности.

На чужую шконку нельзя плюхнуться, разрешение надо просить у её хозяина. Переезд с одной шконки на другую — как новоселье.

Шконка будет сопровождать тебя весь срок, и, если он долог, ты, вспоминая отсиженное, свяжешь прошлые годы с теми шконками, на которые переезжал в поисках более комфортного и подчас привилегированного места.

Для дисциплины в отряд заходит администрация и придаёт бодрости резиновыми палками. Кто уехал в чёрную зону, там только с восьми утра, на перекличку выпроваживают на улицу зэков скандалящие сотрудники учреждения. Начинается день

Столовая не насыщает, а забивает желудок — каши из круп третьего сорта на воде и переваренная картошка с капустой, — увеличивая скорость дефекации.

Мысли о еде преследуют часами и днями, и это твоё второе острое чувство после эмоционального подъёма. Столовая отнимает массу времени, а поход строем, бараками в неё — это чёртовы скандалы.

Надо ждать, пока ДПНК (дежурный по колонии сотрудник) решит, пора ли в столовую запускать зэков. Дальше — материться за плохо отмытые миски у омерзительно дышащей кислыми парами мойки, где зэки из хозбанды не успевают подчистить посуду.

Зона не даёт посуды в барак, как в СИЗО, а ложки только свои. Потерял ложку — беда.

Столовая не насыщает, а забивает желудок — каши из круп третьего сорта на воде и переваренная картошка с капустой, — увеличивая скорость дефекации. Мясо, масло, зелень и сладкое манит воображение, но этого нет.

Местный деликатес — выловить дешёвую рыбёшку из ухи, перемешать с картошкой и исхитриться где-то пожарить. Впрочем, многие зэки относительно терпимо относятся к местной кухне, генетически приученные к «диете» глубинной России.

От столовской кормёжки чаще страдают выходцы с Украины, потомственные мясоеды, и арестанты из небогатого эрзаца среднего класса, где привыкли кушать качественнее.

Разбавить баланду реальной едой возможно через получение редких передач или походы в ларёк колонии. Крошечный магазинчик, как правило, оформлен на жену хозяина, упитанную тётку с килограммами косметики на лице. Выход в ларёк (по закону допускается один в неделю) — это хитрое петляние от ментов и стандартные подходы урок-попрошаек дать им что-то.

1. Барак — он тесен, в спальном помещении до сотни зэков, на которых одна крошечная кухня, не менее тесная сушилка, пяток рукомойников, туалет в форме «очко»,
2. пять дыр.

Попав в лагерь, не думай, что ты всего-то ограничен забором и рядами колючей проволоки. Это не так. Жилая зона отделена от промзоны, столовая и баня отдельно, церковь, ПТУ и санчасть — и подавно.

Барак, он же отряд, — это не отдельное здание, а казарменная секция дома; прогулки по баракам формально караются выговором. Общежитий на зоне несколько, двухэтажное означает, что в нём четыре барака, или отряда заключённых.

Перемещение по зоне — искусство и событие, преодоление ряда запретов, словесные перепалки с администрацией и активом и все шансы заиметь нарушение, отодвигающее УДО.

Поэтому, какая бы ни была зона огромная, на тысячу или две человек, народа на улице почти нет. Осуждённые замаринованы по баракам, промзоне, работам или в лучшем случае толпятся в локалках. Всё прочее — оперативный и зачищённый простор контроля ДПНК.

Барак — он тесен, в спальном помещении до сотни зэков, на которых одна крошечная кухня, не менее тесная сушилка, пяток рукомойников, туалет в форме «очко», пять дыр. В туалете смыв не работает, ароматы мочи и ошмётки фекалий поливают из вёдер пару раз в день «обиженные». Эти бедолаги иногда моют с порошком данные места.

Где-то в красных регионах и «мужики» обязаны чистить санузел. Эдуард Лимонов вот в Саратове драил унитаз. А в сушилке на образцовых лагерях недопустимо развешивать бельё в течение дня.

Локалка, выложенная некачественной плиткой, которая «сходит» после зимы, летом радует цветами, и где-то периодически отпиливают — начальство в ударе — турники.

Нет ни людей, кроме зэков с расконвойки и вертухаев, ни животных. Воздух в окно, такой же сумасшедший, как на школьном свидании с подружкой. Полчаса, час, тот же пейзаж.

Кто-то подойдёт и встанет рядом, вы переброситесь парочкой несвязных фраз и стоите, грустя от идентичных воспоминаний.

Так что в лагере событие — всякая банальность, то, что на свободе — рутина жизни. Мытьё, новый дезодорант, стрижка волос, поход в столовую, перележалая капуста в мисках взамен почерневшей картошки, очередной обыск или визит паспортистки. На женщину с воли бегут посмотреть любым путём.

• Для политзэка путь повышения статуса через приобщение к блатным чреват утратой всего, что имело смысл в жизни. Красный режим заставляет одних третировать других
• и отнимает здоровье.

День на зоне — неотвратимый повтор вчерашнего: отход ко сну, нервное и неохотное пробуждение, надоевшие проверки, череда одних и тех же лиц и рутинное развлечение, телевизор. Проверки не изменились со времён Варлама Шаламова: выход под ругань из бараков на плац. Обжигающее солнце или мороз –30 градусов с ветром — нет разницы.

Замерзаешь: в летних ботинках, без перчаток и шарфов (запрещены), руки в карманы класть тоже нельзя. Шапка-ушанка как сарказм: «уши» приспускать недопустимо — нарушение формы одежды. Всё это режимные мучения, но мир вокруг живёт и своим лагерным культом, сформировавшимся из сплава блатного беспредела и глупости человеческого дна.

Жизнь на зоне, упрощённая до отупляющей рефлексии, имеет свойство непредсказуемо пересекающихся линий: ад, который был рядом с тобой, вдруг обрушивается и на тебя.

Утром ты весело дербанил пакет с конфетами, лил сгущёнку в кофе, а днём тебя отлупили активисты или корысти ради подловили на чём-то блатные и переправили с удобной шконки подальше. Или приехали опера делать новое дело.

Миг — и однотипный день рушится и переворачивает судьбу зэка.

У входа в жилой барак есть угол печали и разврата, там живут обиженные, опущенные и рабочие «педерасты». Отправленный блатными в «обиженные» молодой горожанин. «А что? Лизал жене между ног, ах ты петух!» Облитый мочой операми на красном лагере соседствует с пассивным геем. Последние, помимо отвратительных наклонностей и пародии на женоподобное поведение, ещё и стучат ментам.

Чаще всего страдают гомосексуализмом жители деревень и депрессивных рабочих окраин. По мнению автора, они воспринимают своё мужеложство как досадную данность. «Петушиный угол» — ограда лагерной иерархии, мимо которой перемещаются зэки раз за разом днём и ночью, и периодически вдруг кто-то начинает новую жизнь там. Нет зэка, который не «гонял» — как бы не оказаться там ненароком.

Привыкаешь ко всему: придиркам администрации, дерьмовой еде, подъёму, скученности барака. Перестраиваешься под ритм, но одно нерушимо: тебе на зоне жить с не очень приятными, но настырными людьми.

Идентичный, как говорил один поломанный политзэк, «социально близкий», человеческий материал обитателей мест не столь отдалённых за разными красками един, по сути.

Блатные в чёрных зонах подавляют народ интригами, статусами и словоблудием «понятий». Актив в красных, в прошлом чаще те же блатные, действуют прямее — кулаками и угрозами сломать. Вчерашние отрицающие режим блатные с пеной у рта строят барак.

Ещё недавно вразумляющие, как жить по понятиям, не вылезают из оперотделов и выбивают с зэков деньги на ремонты и прочую «гуманитарную помощь». Фактически ФСИН развращает уголовных. В качестве редких оправданий тирады: «Это не мы плохие, это на этапах черти по объявлению начали приезжать, они положение ******** [растратили]».

В лагере сливки и гегемоны общества — не те, с кем тебе интересно делить беседу. На воле они — ехидство, падаль дешёвых пивнушек или вечные неудачники.

Скользкая грань чёрной зоны чревата немилосердным падением. На чёрной зоне всегда прав блатной бастард. Для политзэка путь повышения статуса через приобщение к блатным чреват утратой всего, что имело смысл в жизни.

Красный режим заставляет одних третировать других и отнимает здоровье. И всё-таки часто говорят, что на умеренно красной зоне как-то легче отгородиться от биомассы в робах и сидеть по-своему, вращаясь в компании по уму.

Вечное оно: экран как всё

На закуску без вариантов тебе всегда есть телевизор, он занимает львиную долю дня зэков, газеты — в экзотику, неофициально запрещённые ФСИН. Экран — всё: напоминание, замена биографии до ареста и окно в мир. Форма развлечения и отупления: «Наша Раша» у зэков в топе.

В колониях, где блатные играют не последнюю скрипку, заключённые более вольготны в посещении телевизора, иной раз он там не выключается. Кино захватить вполне реально, но вот попробуй включить новости, человеки в робах оперативно зашипят.

Хочется быть в курсе? Просыпайся в шесть утра, когда утомлённый ночной беготнёй барак спит, и познавай, как живётся миру, из которого ты.

Автор всё сказал, но не выговорился. Сугубо отрицательный опыт можно анализировать бесконечно, вновь и вновь, но формат диктует свои правила. Точка.

Это каменное или деревянное здание – одноэтажное чаще, но если и пятиэтажное, все равно называется бараком. Такие же, по конструкции, шконки, как и в тюрьме: рама 1,8х0,5 м, ножки 0,5 м. Второй ярус – на высоте 1–1,5 м, бывает и третий… Но вместо продольных и поперечных стальных полос – чашек всего лишь обычная сетка – у кого простая, «солдатская; у кого „поблатней“ – панцирная…

Источник: https://active-region.ru/drugoe/chto-takoe-shkonka-v-tjurme-v-2018-godu-kto-spit-pod-shkonkoj.html

«Шерсть»: как живется низшей масти в российской тюрьме

«Шерстяные» или «лохмачи» — это представители одной из самых низших каст в российских тюрьмах. Сами арестанты считают их изгоями и относятся к ним соответственно. Как правило, эти люди совершили какой-то проступок, который по воровским законам очень строго карается. Однако положение «шерстяного» сильно зависит от типа исправительного учреждения, в котором он отбывает срок.

Неправильные зэки

В криминальном мире имеется своя иерархия. На ее вершине находятся «воры в законе», а «шерсть» — это дно этого мира. Где –то посередине разместились обычные арестанты – «мужики».

Согласно данным исследователя криминального мира Ю.

Александрова (автора книги «Табель о рангах в преступном сообществе») «лохмачами» становятся зэки, которые грубо нарушили воровские или тюремные каноны.

Например, если арестант совершил кражу продуктов или чего-нибудь другого у сокамерника. Или не вернул вовремя долг, совершил предательство подельников, стал сотрудничать с тюремной администрацией.

Каково им живется

На «черных» зонах (где действуют воровские правила и законы) «шерстяные» выживают. Они выполняют всю грязную работу, с ними никто не контактирует, не общается. Эти люди спят в отдельно отведенных местах, не питаются за общим столом. Об этом красочно рассказывает А. Захаров в своем произведении «Уголовная империя. Короли и пешки».

Совсем по-другому к «лохмачам» относятся на «красных» зонах, где всем заправляет тюремная администрация. Тут они главные активисты, продвигающие идеи руководства учреждения в массы. «Шерстяные» наблюдают за порядком, докладывают наверх обо всех нарушениях, рассказывают о других зэках.

Правильным будет сказать, что здесь у этой категории «сидельцев» нет выбора. Если они не будут делать то, что от них требуют, их могут отправить в «черную» зону, где с ними могут расправиться.

PoopWowHahaHeartYayLoveSadAngry

Источник: https://tstosterone.ru/sherst-kak-zhivetsya-nizshej-masti-v-rossijskoj-tyurme/

Краткий тюремный глоссарий

Актировка – освобождение от отбывания наказания по решению суда на основании перечня заболеваний, утвержденного правительством РФ. Как правило, легче умереть, чем получить актировку.

Актив – прямые помощники сотрудников колоний, из числа осужденных. Часто именно актив (активисты) осуществляют прямое насилие в отношении заключенных. Это заключенные, занимающие определенные должности: дневальный, завхоз, а также члены разнообразных «секций», например, пожарной. Они же – «шерсть».

Атас — предупреждение о грядущей опасности. Употребляется также выражение «Стоять на атасе» — быть на месте наблюдателя, откуда можно предупредить сообщников об опасности.

БМ – безопасное место. Как правило, это одиночная камера. Там содержатся заключенные, которые написали мотивированное заявление об угрозах со стороны других заключенных.

• БС – безопасное содержание бывших сотрудников правоохранительных или судебных органов, осужденных к лишению свободы.
• Баланда – тюремная пища.
• Баландер – работник хозотряда, раздающий баланду.

Беда – статья Уголовного Кодекса РФ. Обычно под вопросом «что за беда?» подразумевается вопрос о статье, по которой сидит заключенный.

1. Больничка – тюремная больница.
2. Бродяга, блатной – профессиональный преступник, постоянно занимающийся преступной деятельностью.
3. Бродяжня, братва, босота– сообщество бродяг, определенная масть (категория заключенных) в тюрьме и в лагере, к которой относятся блатные.

Брос – метод доставки в лагерь или на территорию СИЗО запрещенных предметов, когда их забрасывают на территорию СИЗО или лагеря с воли. Обычно заключенные договариваются с кем-то с воли, чтобы те купили необходимые предметы, упаковали их, подъехали к территории лагеря и в установленные время забросили эти предметы через забор. Заключенные же ловят эти предметы и прячут их.

Воздушка – вентиляция в СИЗО. Часто воздушка используется для переговоров между камерами; для дорог, поскольку она соединяет разные камеры; в качестве курка (тайника).

Вор (жулик, урка) – криминальный авторитет, находящийся на вершине преступной иерархии.

Груз – предмет, проходящий по дороге: сигареты, продукты питания, телефоны, свертки с документами, наркотики и т.д.

Генка – Генеральная прокуратура РФ

Дальняк, дальний – туалет в камере.

Дачка – передача продуктов питания и предметов гигиены (мыльно-рыльное) для заключенного. Она же кабанчик. Загнать кабанчика – занести передачу. Элементарные продукты питания, чай, сигареты и мыльно-рыльное – это насущное.

Дубок – стол.

Дорога – межкамерная связь. Осуществляется посредством коня. Конь – это сплетенное из подручных средств веревочное приспособление для передачи маляв и разных предметов. Малява (мулька) – послание. Может быть просьбой прислать сигарет, а может быть прогоном по тюрьме.

Прогон может быть только воровским. От положенца обычно может идти только курсовая. Прогон по тюрьме – распоряжение. Например, «Иванов совершил гадский поступок, при встрече плюнуть». Гадский поступок – не людское. То есть подлое, гнусное, нарушающее внутренние устои (понятия). Есть еще бл…

ское – это напрямую идти против воровского. Прогон может быть на тему «спросить как с понимающего» — то есть по всей строгости. «Спросить как с понимающего» случайный человек не может, для этого должны быть серьезные основания.

Вопрошающий и отвечающий должны понимать криминальную культуру и разделять воровские ценности.

Жилка – жилая зона в колонии, где располагаются бараки для проживания осужденных. Банно-прачечный комбинат и столовая, как правило, находятся в жилой зоне.

Запретка – это расстояние между рядами колючей проволоки, которым обнесена колония. Обычно обиженные проходят эту территорию с граблями, например, чтобы лучше видны следы. Работа на запретке – как, например, и чистка туалетов, и вынос мусора – это прямой зашквар.

Запрет – запрещенный в колонии (или в СИЗО) правилами внутреннего распорядка предмет. Например, мобильный телефон, карты, наркотики, водка.

Заочница – ранее незнакомая девушка, с которой переписывается заключенный. Чаще всего подразумеваются любовные отношения в ближайшем будущем, возможно с применением мошенничества.

Впрочем, такие заочные романы вовсе не исключают последующей совместной счастливой жизни и любви.

Зашквар – нарушение заключенным неписанных правил, имеющее необратимый характер. Например, взять конфету у обиженного – это зашквар. Или поздороваться с обиженным за руку.

Заморозка — предмет, при помощи которого «замораживается», то есть блокируется дверь в камеру. Заморозить хату — заблокировать вход в камеру.

Затягивание — (например, телефона) способы доставки в СИЗО или колонию запрещенных предметов.

Кабура – (ударение на первый слог) замаскированная дырка в стене, через которую идет дорога.

КДС – комнаты длительных свиданий. Закрытое общежитие на территории ИК, куда могут приезжать родственники осужденных при разрешении руководства ИК.

Козел (коза, козлик) — заключенный, состоящий в отряде хозобслуживания СИЗО или лагеря.

Как правило, выполняет какие-то хозяйственные работы на территории СИЗО или лагеря: уборка территории, приготовление баланды, покраска, ремонт, починка сантехники и электроприборов.

Часто козлами называют активистов (актив), однако слово «актив» имеет более выраженное негативное значение и часто обозначает именно тех, кто ломает других заключенных в угоду администрации.

Козлятник – хозотряд в СИЗО или в лагере.

Кича – карцер.

Красная зона – исправительная колония, где режим содержания осужденных определяется руководством колонии. Черная зона – исправительная колония, режим содержания в которой во многом определяется неформальными договоренностями между криминальными лидерами и руководством колонии. Это также могут быть криминальные лидеры, находящиеся на свободе в этом регионе.

Крытка – тюремный режим содержания: например, тюрьма, ЕПКТ, ШИЗО. ЕПКТ – единое помещение камерного типа, тюрьма на зоне для наиболее злостных нарушителей режима. ШИЗО – штрафной изолятор в исправительной колонии или СИЗО для нарушителей режима.

• Крысятничать — прятать, утаивать что-либо (например, продукты, вещи, деньги) от сокамерников.
• Кум – оперативный сотрудник.
• Курок – тайник в камере или в бараке.

Конь — веревка, которая используется для дороги. Коней плетут из самых разных материалов от свитеров до пакетов для мусора.

Контролька — тонкая веревочка или нить, которая поддерживает наличие дороги в моменты, когда нельзя открыто вывешивать веревки или через которую подтягивают готовую веревку, чтобы наладить «дорогу».

Лепень – верхняя часть форменной робы у заключенных.

Локалка – придомовая территория при бараке в зоне, огороженная забором от территории остальной колонии. Заключенный в очень редких случаях имеет право покидать локалку.

Одно из основных отличий красной зоны от черной зоны – способ перемещения по лагерю. В красных зонах локалку открывает ключом сотрудник ИК. В черных зонах перемещение свободное – за исключением случаев приезда комиссий, проверок и т.п.

Локалка в СИЗО – часть продола, отделенная решетчатыми дверьми.

Мартышка — палочка с прикрепленным зеркальцем, чтобы смотреть на продол через дыры в дверях.

Мужик – осужденный, который не входят в криминальную семью, но не входят в актив («шерсть»). Как правило, так называют работяг, которые хотят жить своей жизнью.

1. Мусор – сотрудник правоохранительных органов, в том числе ФСИН.
2. Ноги – способ доставки запрещенных предметов в СИЗО или в лагерь, когда сотрудник ФСИН сам проносит запрещенные предметы.
3. Опущенный — (также «зашкваренный», «отверженный», «обиженный», «петух», «маргаритки», вафлёр, «голубой») — человек, занимающий низшую ступень в тюремной иерархии, пассивный гомосексуал либо лицо, с которым насильственно совершён половой контакт.

Об…он – обвинительное заключение. Иногда так еще называет постановление о привлечении в качестве обвиняемого.

Парашют — пакет, прицепленный к контрольке, который запускается из камеры по ветру, чтобы его могли зацепить из другой камеры, затянуть в нее и наладить потом дорогу.

ПАРУСА – полотнища (обычно в этой роли выступают простыни), закрывающие с одной или нескольких сторон шконку арестанта, живущего на ее первом этаже. Создают подобие стены и расширяют личное пространство заключенного, так как его отсутствие – одно из главных психологических неудобств СИЗО и лагеря. Как правило, развешиваются на ночь.

Отдельные искусники разрисовывают паруса ауешной символикой или изображениями голых женщин.
Занавешивание спального места считается нарушением ПВРа и приводит в бешенство некоторых сотрудников. Они срывают паруса и конфискуют их. Другие сотрудники просят их приподнять на время обхода отряда, чтобы они не запечатлелись на регистратор.

Третьи не обращают на них внимания.

Положенец – ставленник вора в отдельном лагере или СИЗО.

Петух – почти устаревшее слово, сейчас чаще применяют «обиженный». Есть версия, что слово происходит от «патуах» «распечатанный» (иврит). Петух – оскорбление, «Ах ты петушара!».

Обиженный – это представитель низшей касты заключенных, это человек, который не может жить и питаться вместе со всеми по разным причинам, чаще всего из-за сексуальной ориентации.

Но в «обиженку» (место, где живут обиженные) могут отправить и крысу – человека, который пойман за воровством насущного у товарищей по несчастью. Такое перемещение сопровождается сексуальным насилием, которое может иметь и символическое значение – например, провести членом по губам.

Впрочем, на первый раз крысу могут просто избить. Если заключенный что-то взял у обиженного, его отправляют в обиженку. Исключение – запреты. Обиженный может спрятать при обыске чужой мобильный телефон, а потом отдать его хозяину телефона, это не считается зашкваром.

Промка – промышленная зона в колонии, где осужденные работают.

Продол – тюремный коридор. Продольный — сотрудник ФСИН, несущий дежурство на продоле.

Рулет — матрац.

Режим – правила поведения в лагере. Когда заключенный попадает в исправительную колонию, его через карантин отправляют в обычные условия содержания (если он этапирован из СИЗО без отметок, что он — нарушитель режима в СИЗО).

Дальше есть две дороги: социальный лифт идет как вверх, так и вниз. Вверх он идет на два этажа: из обычных условий содержания могут перевести в облегченные, а из облегченных — в колонию-поселение.

Дорога вниз проходит так: если заключенного несколько раз помещают в ШИЗО, то скорее всего его поместят в СУОН – строгие условия отбывания наказания. Это точно такой же барак, как и обычный, за исключением того, что локалка в нем всегда закрыта и выйти нельзя. И разрешено меньшее число передач.

Если зек и там продолжает нарушать режим, его перемещают в ПКТ – помещение камерного типа. Это тюремное помещение, сродни ШИЗО, но в отличие от ШИЗО здесь нет временных ограничений – тут можно провести и пару месяцев, тогда как в ШИЗО только 15 дней.

Смотрящий – в том или ином учреждении представитель воровской семьи. Смотрящий за колонией, смотрящий за бараком. Может быть смотрящий за областью.

В последнее время (особенно в красных колониях) термин девальвировался, и порой означает арестанта, который выбран неформальным лидером администрацией колонии – чтобы легче было получать с осужденных мзду.

Олдскульные воровские понятия напрямую запрещают принуждение к выплатам денежных сумм за спокойное проживание обычного заключенного в колонии. Но кто теперь чтит старую школу!?

Семейник – член семейки. Семейка это произвольное маленькое (2 — 4 человека) объединение осужденных, созданное по принципу совместных интересов и личной симпатии. Основная цель семейки – «семейничать» — делить тюремные тяготы (вместе держаться проще), делиться дачками. Семейник – это напарник. Никакого сексуального подтекста здесь нет.

СИЗО – следственный изолятор, место содержания под стражей подследственных, подсудимых, а также осуждённых, ожидающих перевода в места заключения. СИЗО принято называть тюрьмой: «Раньше Рабинович жил напротив тюрьмы, а сейчас он живёт напротив своего дома».

Строго говоря, это не совсем так, Рабинович переехал не в тюрьму, а в СИЗО, но разницу улавливают только выдающиеся специалисты.

Если вы назовёте СИЗО тюрьмой, большой ошибки не будет, но если вы услышите слово «Централ» — не сомневайтесь, речь идет именно о СИЗО, и употребляющий термин «Централ» тему знает хорошо. «Владимирский Централ, этапом из Твери», «Быть может старая тюрьма центральная меня, парнишечку, по новой ждёт».

СИЗО часто носят собственные имена: Бутырка, Кресты, Матросская тишина, Водник, Коровники и т.д. Могут называться по номерам: «у нас на Пятёрке…» — то есть в СИЗО № 5, если речь, например, о Москве, то это СИЗО «Водник».

• Столыпинский вагон — специальный вагон для перевозки подследственных и осуждённых.
• Решка – решетка на окне.
• Тянуть (на решку, на воздушку) — подзывать человека для разговора голосом к окну или вентиляции.

Тормоза – дверь в камеру. Она же – робот. Сидеть на тормозах — сидеть у двери и наблюдать за продолом, чтобы заранее знать о шмоне и спрятать все запреты.

1. Труба, ТР (ТРка), связь – телефон.
2. Хозяин – начальник СИЗО или ИК.
3. Шконарь (шконка) – кровать.
4. Шнифт (шнифты) — глазок в тюремной двери.
5. Шлемка — миска для еды.
6. Шмон – обыск.
7. Фаныч – кружка.
8. Тюремный консультант предупреждает, что некоторые термины носят плавающий характер в силу наличия только устной традиции — многое в разных местах толкуется по-разному.

Поделиться ссылкой:

Источник: https://vturme.info/kratkij-tjuremnyj-glossarij/

Что такое АУЕ и стоит ли его опасаться Это «объект поклонения криминальных подростков» или городской фольклор? — Meduza

16 июня «Новая газета» опубликовала статью, в которой рассказала о подростковом феномене АУЕ — аббревиатуру можно расшифровать как «арестантский уклад един» или «арестантское уркаганское единство». По мнению обозревателя «Новой» Алексея Тарасова, аббревиатура стала «настоящей идеологией» и «объектом поклонения» среди подростков, склонных к криминалу. Ее используют в качестве возгласа-приветствия, для идентификации «свой-чужой», при нападениях на граждан. «Новая газета» называет АУЕ «новой пионерией» и говорит, что без досконального изучения феномена АУЕ невозможно понять криминализацию современных подростков — по мнению газеты, она достигла пугающих масштабов. Чтобы разобраться, откуда взялось понятие АУЕ и представляет ли оно реальную угрозу, «Медуза» поговорила с юристом, антропологом и криминологами.

О чем говорится в тексте «Новой газеты»

Как пишет обозреватель «Новой газеты» Алексей Тарасов, впервые аббревиатура АУЕ прозвучала в 2010 году во время массовых беспорядков в Белореченской воспитательной колонии в Краснодарском крае. В своем материале он перечисляет происшествия, связанные с понятиями АУЕ и случившиеся с тех пор.

Обозреватель приводит цитаты криминальной хроники (без указания точного источника); например, такую: «16-летние адепты АУЕ (со взрослыми товарищами) вымогали деньги у сверстника.

На стрелку тот пришел с отцом, убили обоих, забрали ключи от квартиры, зашли, расправились с матерью, забрали бытовую технику».

По информации «Новой», в декабре 2016 года на заседании совета по развитию гражданского общества и правам человека его ответственный секретарь Яна Лантратова сообщила президенту России Владимиру Путину о насаждении в школах и интернатах уголовной идеологии и назвала ее «проблемой национальной безопасности». Лантратова сказала президенту, что к ней приходят родители и говорят, что «их дети из благополучных семей выходят утром в школу и попадают на специальные явочные квартиры, где уже находятся алкоголь и наркотики», а оплачивать их приходится «собственным телом».

А Русская православная церковь предложила запретить группы в соцсетях с блатной романтикой — так же, как «группы смерти».

«Новая», кроме того, приводит расшифровку разговора красноярского психолога Николая Щербакова с подростками об АУЕ — они подтверждают, что не только знакомы с понятием, но и считают его «трендом».

По утверждению «Новой», схема, по которой ребенка «вербуют в АУЕ», выглядит примерно так: к пяти- или шестикласснику подходят двое старшеклассников и начинают говорить с ним на «блатном арго», рассказывают про «понятия», «зоновскую романтику», а потом просят принести деньги для «общака».

Так 10-летний ребенок начинает воровать, вымогать деньги и обманывать родителей. По словам Тарасова, выйти из этой «вдруг открывшейся параллельной бездны» невозможно — как следствие, доведение подростков до самоубийства и изнасилования.

Обозреватель «Новой» приводит также информацию о случаях расправы подростков над своими сверстниками — это месть за поведение «не по понятиям».

Со страниц газеты Тарасов обращается ко всем родителям с предостережением: «Если думаете, что вас и вашего ребенка защитят деньги, социальный статус, приличная школа, вы заблуждаетесь».

Он также пишет, что идея АУЕ — изначально региональная — постепенно становится для современных детей «национальной идеей». «Шпана, гопота, сборы в общак были всегда. Но никогда не было так, чтобы молодежи не давали альтернатив. Зоновская идеология так легко все вокруг заполняет, потому что вокруг — пустота», — завершает свой текст Тарасов.

Святослав Хроменков

юрист, представитель Байкальского правозащитного центра, Иркутск

Не скажу, что АУЕ — это угроза национальной безопасности, но это движение точно подрывает целостность общества и государства. Вовлечение детей в идеалы АУЕ происходит и с помощью соцсетей, а также фильмов и сериалов, в которых облагораживается образ бандитов.

Тюремной романтикой интересуются молодые люди из разных регионов России — об этом мне рассказывают мои коллеги: правозащитники, юристы, адвокаты.

Криминальные авторитеты, «смотрящие», «общаки» есть у нас везде, а значит, и с молодежью кто-то работает — им нужны новые кадры, молодежь; иначе, варясь в собственном соку, они просто исчезнут. Также им нужны исполнители — своими руками совершать преступления они не хотят.

Люди, связанные с криминалом, давно работают с молодежью. Раньше, 20–25 лет назад, они писали так называемые прогоны — что-то вроде самиздатовских газет, которые распространялись среди заключенных, в них они тоже писали о том, как нужно работать с молодежью.

Исторически сложилось, что наш край — сидельческий, у нас в каждой второй семье кто-то или сидел, или сидит сейчас. Поэтому, возможно, у нас влияние АУЕ ощущается в большей степени. Но так или иначе это распространено везде. Хотя статистических данных по этому поводу просто нет.

Иркутская область граничит с Забайкальем и Бурятией, оттуда к нам тоже идет молодежная преступная субкультура, связанная с воровскими традициями.

На мой взгляд, это все обусловлено экономическими факторами: эти регионы, по сравнению с Иркутской областью, более отсталые, там хуже развита инфраструктура, выше безработица, поэтому там легче направить молодежь на преступный путь.

Добавьте сюда кризис, плохую экономическую ситуацию — это тоже все влияет на появления АУЕ.

Ребятишки приходят к нам за помощью, потому что не знают, в какую сторону им двигаться, они еще не расставили приоритеты, не знают, как правильно себя вести.

По их словам, вовлечение в банду происходит так: старшие товарищи предлагают им совершить мелкое противоправное деяние или просто покурить, а потом используют этот поступок для шантажа: если ты не будешь делать то, что я тебе говорю, то я обо всем расскажу твоим родителям.

Нам рассказывали, что происходит как будто бы ненасильственно, ребенок вроде бы сам отдает телефон или деньги, никто его не заставляет, но вырваться из этой сети уже почти невозможно.

Эти дети собираются в подворотнях — гулять им просто негде, расписывают аббревиатурой АУЕ стены и рассказывают друг другу истории «про жизнь». Старшие товарищи облагораживают криминальную субкультуру, блатную романтику, рассказывают, что криминальные авторитеты — это самые порядочные люди, им можно верить, а полиция и государство — плохие; они преступники, а мы Робин Гуды.

Чаще под такое влияние подпадают дети из неблагополучных семей. Те, кто чем-то интересуется или хорошо учится, к жизни относятся более осознанно, им труднее запудрить мозги — у них есть цель, так просто их уже не обманешь. А если у ребенка проблемы с родителями или с законом, если они живут в неполных или бедных семьях, на них повлиять довольно просто.

Сергей Милюков

профессор кафедры уголовного права РГПУ им. Герцена, полковник милиции в отставке, старший советник юстиции (Санкт-Петербург)

Это явлениесуществовало в России всегда. Низовая часть населения не желала подчиняться государству, его карательным органам, и это нежелание проявлялось достаточно рано, в детском или подростковом возрасте, что создавало благоприятную почву для распространения воровских и хулиганских обычаев.

И в советское время, в 1950–60-е годы значительная часть подростков и детей преклонялась и подчинялась этим «воровским» обычаям. Просто тогда еще не было такой аббревиатуры — АУЕ. Дети пятых-восьмых классов увлекались блатными обычаями и правилами.

В этом, возможно, выражалось их стремление к независимости. «Понятия» переходили от класса к классу, от поколения к поколению.

При этом все это сочеталось каким-то удивительным образом с иной жизнью — с пионерскими и комсомольскими организациями, с чтением серьезных книг.

Сейчас благодаря интернету распространять законы АУЕ стало еще проще. Раньше это насаждалось бывалыми зэками: они вовлекали несовершеннолетних, очаровывали их идеей воли, нежелания никому подчиняться — не только родителям и школе, но и государству. Антиподом всегда выступала милиция, сейчас — полиция.

Уже тогда были некие знаки отличия — наколки. У некоторых пожилых уже людей можно иногда увидеть татуировку «ИРА» — и это не имя первой возлюбленной, а аббревиатура от «Идем резать актив». «Актив» — это те, кто сотрудничает с администрацией.

И вот эти традиции, эти словечки — вроде игра, а она потом сказывается на последующей жизни.

Мы ведь очень мало знаем о том, что происходит сегодня в так называемых детских колониях, или колониях для несовершеннолетних. Оттуда АУЕ тоже идет, и идет очень насыщенным потоком, просто специально это явление никто не исследует.

Немного статистики. За три первых месяца 2017 года в России удалось выявить почти десять тысяч несовершеннолетних преступников, что крайне мало. Думаю, только в одном районе Петербурга можно столько словить.

При этом если сравнить этот показатель с предыдущим годом, то произошло падение регистрации преступности среди несовершеннолетних на 23,2%. Мы все видим, что творится в стране, а согласно официальной статистике, преступность несовершеннолетних исчезла.

У нас 24 воспитательные колонии, в которых содержатся всего 1649 несовершеннолетних преступников. На мой взгляд, это одна из причин, по которой эта зараза сейчас цветет и пахнет: с ней никто не борется.

Вадим Тулегенов

кандидат юридических наук, доцент, исследователь проблем криминальной субкультуры

АУЕ — это свод неформальных норм, которыми руководствуются подростки. Есть мир законопослушный — неправильный, а есть правильный мир — криминальный.

Адепты АУЕ пытаются насадить правильный мир, правильные идеи, а власть с ними борется. Совершая преступления, они не думают, что причинили кому-то вред, они считают, что все это во благо.

Так они оправдывают свое поведение, свой образ жизни, наделяют определенным смыслом свое существование.

У каждого явления есть периоды взлета и падения: в конце 1980-х годов молодежные группировки представляли большую общественную опасность, были случаи, когда они захватывали или предпринимали попытки захватить районные представительства РУВД.

В 1990-х годах эти представители молодежных группировок стали бандитствующими элементами, представителями организованной преступности. В 2000-х годах это явление затихло, а сейчас вновь приобретает популярность.

Но все-таки сейчас молодежная субкультура более диверсифицирована: кроме АУЕ можно быть и футбольным фанатом, и анархистом.

В любом обществе есть деструктивные силы, которым выгодно, чтобы дети таскали из дома последние вещи, отправляли деньги через систему электронных платежей, употребляли наркотики.

Сам я впервые столкнулся с термином АУЕ десять лет назад, когда работал в Центральном федеральном округе; в Южном, где я работал до этого, с этой аббревиатурой я не сталкивался. Сейчас этот термин распространен уже и в Забайкалье, и на Дальнем Востоке.

Дети из неблагополучных семей, родители которых злоупотребляют спиртными напитками, так называемые аутсайдеры — плодотворная почва для распространения идей АУЕ. Ведь они с малых лет смотрят на мир как на что-то злобное и несправедливое.

Далеко не все криминальные явления можно держать под контролем. Хотя когда начали бороться со скинхедами, они стали представлять меньшую общественную опасность; наверное, дойдет и до АУЕ, но явление должно быть хорошо изучено, должны быть разработаны соответствующие профилактические меры.

При этом, чтобы покинуть эту группировку, нужно прилагать определенные силы и определенное мужество. Есть ведь поговорка: «Вход в блатную компанию рубль, а выход — два».

Дмитрий Громов

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН

Регулярно поступает информация о том, что где-то в регионах существует движение под названием АУЕ.

Лет восемь назад я слышал о таком движении в Краснодарском крае, а прошлым летом о нем заговорили благодаря выступлению Яны Лантратовой, которая в то время была кандидатом на пост детского омбудсмена.

Речь шла о том, что такое движение существует в Забайкалье (преимущественно в поселках и малых городах).

Что там есть в реальности, трудно понять, не совершив серьезного исследования в указанных Лантратовой населенных пунктах. Но с самого начала нужно уяснить, что явление имеет два уровня.

С одной стороны, было бы глупо отрицать наличие криминальной среды во многих российских городах и поселках; особенно в тех, где много людей, отсидевших в тюрьме, — например, в населенных пунктах, располагающихся неподалеку от зон.

В России есть и спивающиеся поселки, и поселки с криминалитетом во власти — всякое можно найти. Вполне допускаю, что в таких местах могли формироваться и структуры по типу АУЕ.

Но и преувеличивать возможности криминальной среды я бы не стал. В моей полевой практике было два информанта, проживающих в городах с тюрьмами; в этих городах было много отсидевших.

Но показательно, что у местных подростков не было никакой серьезной связи с местной тюрьмой, несмотря на то что на дворе стояли 1990-е годы. Тюрьма жила своей жизнью, подростки — своей. Тут надо понимать, что криминал не заинтересован в том, чтобы люди знали о нем.

Чем больше людей знают о профессиональной преступности, тем более она уязвима. Организовывать подростков, собирать с них копейки «на зону» — это слишком опасно и малоэффективно. У профессиональных преступников есть свой, довольно закрытый круг общения, которым они ограничиваются.

«Мирные жители» обычно питаются только слухами о преступности, и эти слухи мало соотносятся с реальностью.

Второй слой информации об АУЕ — это процессы, происходящие в интернете. Вот это уже явление совершенно другого плана. С социальной реальностью оно мало связано.

Это определенный интернет-фольклор, я бы сравнил интерес к АУЕ в интернете даже не с традиционным подростковым интересом к криминальной стилистике, а с детскими страшилками: где-то есть страшные «группы смерти», фашисты, а сейчас вот появился и мем АУЕ.

Дети и подростки его знают, но это совершенно не значит, что они имеют хоть какое-то отношение к криминалу.

Такие игры не новы. Например, в середине 2000-х годов в «Живом журнале» прокатилась волна интереса к гопникам. Был создан виртуальный образ гопника, в который интернет-пользователи с увлечением играли — кепка, спортивные штаны, привычка сидеть на корточках. Среди посетителей ЖЖ-сообществ, посвященных гопникам, была исключительно образованная городская молодежь.

Хочется заострить внимание еще и на том, что нынешняя волна интереса к АУЕ возникла благодаря выступлению Яны Лантратовой, которая фактически сделала рекламу этому движению; даже Путин отреагировал на ее доклад.

Перед нами пример «моральной паники» — некто сообщает через массмедиа о незначительном явлении и через это явление получает информационную поддержку. Благодаря сообщениям в СМИ все узнают о явлении и начинают его воспроизводить. И вот уже вместо маргинального забайкальского явления — модный всероссийский мем.

Если бы Лантратова просто сделала доклад о криминализации в подростковой среде (не упоминая яркого бренда АУЕ), она бы поступила более профессионально.

Источник: https://meduza.io/feature/2017/06/20/chto-takoe-aue-i-stoit-li-ego-opasatsya